Властилин ринга

Рассуждающие о величии Мохаммеда Али, часто впадают в одну из двух крайностей. Либо его рисуют чистым гением от бокса, либо — профессиональным бунтарем. Истина же лежит посередине. Али не был бы Величайшим, если бы не был действительно крупнейшим мастером в истории бокса, и, несомненно, все его спортивные подвиги давно осели бы в архивах, не будь он столь ярок и витален за канатами ринга.

Кем же он был в годы славы, Элвисом в боксерских перчатках или холод­ным стратегом ринга? Биография Али складывается как пазл из кучки одних и тех же историй: вот у двенадцатилетнего Кассиуса угоняют ве­лосипед, и местный коп Джо Мартин советует ему научиться драться; вот млад­ший брат (в будущем тоже боксер и мусульманин) тренирует старшего, кидая в него камнями. Вот уже шестнадцатилетний Клей звонит известному тренеру Эн­джело Данди и сообщает, что через два года станет олимпийским чемпионом, а еще через четыре — чемпионом мира среди профи (Данди был готов послать на­глеца на четыре буквы, но все же согласился на него поглядеть); вот состоятель­ные  луисвилльцы скидываются на тренировки подающего надежды земляка, и даже главный местный жадина миллионер, чья скупость вошла в поговорку, на­скребает ради такого дела несколько сотен. Дальше — толпа измордованных в кровь гениев, от Сонни Листона до Джо Фрэзера, список триумфов, смена веры и имени, отказ от военной службы, поездка в СССР с миссией дружбы, болезнь Паркинсона и титул «Спортсмена столетия». Идеальная, вылизанная канва для байопика средней руки. Меж тем жизнь Мохаммеда Али, его подлинная жизнь, всегда, с колыбели развивалась по экстраординарному сценарию.

Иной

Его назвали в честь отца («по паспорту» он был Кассиус Марцеллиус Клей-младший), а того — в честь выдающегося политика-аболициониста XIX века Кассиуса Клея, американского посланника в России, уговорившего Александpa II продать Аляску. С папы и начинает прокладываться непреодолимая граница между Мохаммедом Али и «всеми остальными» боксерами Вселенной,как бы талантливы те ни были. Известно, что в бокс идут с самого дна, бокс — самый глубокий и быстрый социальный лифт для мужчины (для женщины таковым является секс).

Двенадцатилетний Кассиус позирует фотографу в ожидании славы

Раздел «Early life» в биографии любого приличного бойца это неумолимо подтвержда­ет. Флойд Паттерсон был 11-м ребенком в семье профессиональных безработных, отец Сонни Листона был арендатором на хлопковой плантации, Джон Фор­ман своего биологического отца и вовсе полжизни не знал. Кассиус Марцеллиус Клей-старший был дизайнером рек­ламных объявлений и для предста­вителя своей расы в ревущие сороко­вые зарабатывал великолепно. Кроме того, он неплохо умел играть на ро­яле, сочинял музыку (вполне акаде­мического толка), назвал младше­го сына Рудольфом Валентино и был вдохновенным алкоголиком и изряд­ным ходоком. Как столь живописная личность благополучно существова­ла в и теперь донельзя захолустном и косном Кентукки (особенно с уче­том цвета кожи), непонятно, но уж че­го-чего, а выбиваться в люди из ка­навы Мохаммеду Али было не нужно. (Клей-папа, вопреки часто встречаю­щимся утверждениям, связи с сыном не терял, ужасно им гордился, но ид­ти в мусульмане в 1964 году вслед за детьми отказался категорически.) Просто Кассиусу очень хотелось быть великим. Поэтому он с самых юных лет тренировался как вол — и уже этим опять-таки отличался от самых лучших боксеров своего време­ни, свято веривших в первую очередь в волшебную силу кулака, как следу­ет надсаженного в жестоких уличных драках.

Новая сила

Его взлет был быстрым, но хорошо ор­ганизованным: кессонная болезнь парню точно не грозила. В семнад­цать он выиграл «Золотые перчат­ки» — любительский чемпионат США, в восемнадцать — Олимпиаду в Ри­ме, тогда же начал аккуратно уклады­вать на помост профессионалов: спер­ва откровенных мешков, потом людей посерьезнее вроде своего бывшего на­ставника Арчи Мура, который и в со­рок с лишним не утратил ни техники, ни мотивации. Титул засветил ему в 1964 го­ду, когда боссы боксерского закулисья подвели молодого да резкого луисвилльца к поединку с чемпионом мира Сонни Листоном.

Листон был подлинно великий боксер, но ему была уготована историей незавид­ная доля — остаться в памяти первой подлинно великой жертвой Мохам­меда Али. (Сонни, даром что бывший уголовник, оказался чувствитель­ной натурой и быстро угас шесть лет спустя.)

Льюистон, Мэн, 25 мая 1965 года, Мохаммед Али над поверженным ударом правой в челюсть Сонни Листоном.

Для начала Кассиус переиграл Лис­тона психологически: тесно связан­ный с мафией Сонни чувствовал себя практически неуязвимым. Эту неуяз­вимость можно было надломить толь­ко кавалерийской атакой. За пару дней до боя Клей, едва дыша от нена­висти, влетел на тренеровку Листона в зал на Мэйн-стрит. Он орал как ре­заный, угрожал употребить против­ника противоестественным способом, не выходя из зала; их едва разняли. Так спонтанно родился trash-talk (ны­не почти обязательные предматчевые перебранки боксеров с матюгами, на­скоками и невзаправдашними попыт­ками взять друг друга за грудки еще до выхода на ринг). Кассиус Клей внес свой первый вклад в историю совре­менного бокса. Уже тогда стало ясно, что в лице Клея бокс приобрел выдающегося ре­форматора. Разбираясь сперва с Лис­тоном, а потом с фигурами помель­че, Кассиус (вернее, уже Мохаммед) оттачивал свой уникальный танцу­ющий стиль. Высокий, за метр девя­носто, а стало быть, заведомо безудар­ный боксер (хотя на самом деле удар у Али был почти панчерский), он мог противопоставить соперникам толь­ко спортивный интеллект. То, что он вытворял на ринге, сперва описывали красивым и бессмысленным словосочетанием «порхать как бабочка и жалить как пчела», потом этому уникальному стилю придумали еще менее переводи­мое, но сочное определение — rope-a-drop.

Во-первых, это очень сложно чисто технически, потому что судьи тоже не дураки и чуть что свистнут «уклонение от боя» безо всяких разговоров.

Нью-Йорк, 8 марта 1967 года. Джо Фрейзер рядом с поверженным Мохаммедом Али и рефери Артом Мерканте. Фактически, чемпионом был Фрейзер, но фаны все равно называли чемпионом Али.

А значит, надо экономить силы таким образом, чтоб никто не усомнился в том, что ты не симулянт. Во-вторых, боксер должен обладать ослиной выносливос­тью и таким же упрямством, потому что все то время, пока ты танцуешь, тебя бьют и бегать от этих ударов нельзя (см. пункт «во-первых»). В-третьих, нуж­но быть очень хорошо подготовленным тактически и психологически, что­бы не пропустить ту секунду, когда соперник уже издох, а ты — еще нет. И на­конец, нужно быть любимцем публики, потому что если спортсмену на ринге нужна победа, то зрителям еще и процесс. Они платят деньги за то, чтобы пос­мотреть на мордобой, а не на тактические ухищрения. В начале семидесятых Али наконец приобрел все эти навыки и качества, и именно тогда он провел свои самые выдающиеся с точки зрения чистого спорта поединки.

Две великие драки

К десятой годовщине завоевания своего первого титула чемпиона мира Мохам­мед Али уже много чего повидал. Стал правоверным мусульманином (1964), отказался от службы в армии (1967), испытал трехлетнее отлучение от ринга и первое поражение (1971, от Джо Фрэзера). Фрэзер и еще один молодой да ран­ний по имени Джордж Форман всерьез рассчитывали скинуть Али не только с официального престола, но и доказать миру, что тот — уже не Величайший.

Мохаммед Али во время тренировки перед боем с Эрни Терреллом, Хьюстон, февраль 1967 года.

И если на разукрашенные чемпионские пояса Мохаммеду всегда было, в об­щем, плевать, то потерять уникальный статус первой звезды мирового бокса он себе позволить не мог. И в течение 20 месяцев, с января 1974-го по сен­тябрь 1975-го, Али трижды выходил на ринг против Формана и Фрэзера. Два из этих трех поединков имеют имена собственные — случай уникальный. Для начала Али вернул должок Фрэзе­ру, правда, бой в январе 1974 года был не титульный, а выиграл Али неубе­дительно (многие до сих пор считают, что на самом деле была ничья). Но эта схватка научила Али, как сражаться против таких соперников: Джо Фрэзер был невысок, абсолютно бесстрашен и зол как бультертьер, Джордж Форман был моложе Али на семь лет, обладал чудовищной физической силой и тоже ничего и никого не боялся.

 Нью-Йорк, 29 августа 1974 года, Мохаммед Али на официальном ланче рекламирует трансляцию в Мэдисон Сквер Гарден его будущего октябрьского боя с Джорджем Форменом . 

С Форманом в октябре 1974-го Али поехал разбираться в Киншасу. Это был первый бой, организованный До­ном Кингом, и на кону, кроме титула и славы, стояло по 5 миллионов дол­ларов каждому. Этот день стал три­умфом rope-a-drop’a. Форман молотил по Али пять раундов, прижав к кана­там, и все сходились на том, что это скоро кончится: устоять против та­кой канонады не под силу никому.

Но на последней минуте этого раунда Али вдруг проснулся и принялся из­бивать соперника с такой свирепос­тью и таким мастерством, что стало ослепительно ясно: бой этот ведет от­нюдь не Форман. В восьмом раунде Али повторил свой взрыв, только он длился дольше, в рваном темпе и был еще яростнее первого. Форман не ус­тоял — в прямом и переносном смыс­ле. Этот бой называется «Rumble in Jungle» («Грохот в джунглях»).

Оставался еще Фрэзер, которого следовало добить уже безоговороч­но.

Мохаммед Али, 1975, Trilla in manila, 3 бой, Джо Фрейзер,Мохаммед Али

Схватку в столице Филиппин на­зывают «Thrilla in Manilla» («Триллер в Маниле») и котируют даже вы­ше киншасского боя. И потому что в Маниле выдающийся бокс пока­зал не один, а оба боксера, и потому, что он не закончился ни нокаутом, ни нокдауном. 14 раундов Фрэзер и Али по очереди выходили вперед, а на 15-й Фрэзер просто не смог вый­ти — столь нечелевеческими оказа­лись психологическое напряжение и физическая усталость. «Я наносил ему удары, которые пробили бы крепостную стену», — сказал Фрэ­зер после того, как спустя пару суток смог открыть заплывшие от ударов противника глаза. Он был великим боксером, но именно в тот день ста­ло окончательно ясно, где проходит граница между понятиями «великий боксер» и «Мохаммед Али».

Жестокая правда заключается в том, что последние 25 лет Мохаммед Али жив исключительно с биологичес­кой или юридической точки зрения. Он платит налоги, покупает овощи, смотрит телевизор, плавает в бас­сейне (под присмотром медсестры). Иногда (правда, уже довольно дав­но) он появляется на публике, напри­мер чтобы зажечь огонь Олимпиады-96. Изредка его просят принять перед фотокамерами его великую стойку — и тогда его становится сов­сем жалко. Сам Али, впрочем, никог­да и ни на что не жаловался. Страш­ная, медленная, необратимая в своей разрушительности болезнь, которую он заработал, будучи Главным Боксе­ром Всех Времен, кажется всем слиш­ком дорогой ценой за неслыханную славу. Всем, кроме, возможно, самого Величайшего.

Атланта. Мохаммед Али зажигает олимпийский огонь, открывая эстафету перед зимней олимпиадой 2002 года в Солт Лейк Сити, Юта.

ЛЕТОМ 1978 ГОДА, в самый разгар «холодной войны», Али совершил оче­редной эпа­тажный поступок — нанес ви­зит в СССР.

На следую­щий же день после приезда великий боксер встал в 5;30 утра и от­правился из «Метропо­ля» на пробежку, завер­шившуюся на Красной площади у мавзолея. Принимали Али по вы­сшему разряду: с ним встречался даже лич­но дорогой товарищ Ле­онид Ильич Брежнев, презентовавший амери­канскому другу Страны Советов часы и экзем­пляр «Малой Земли». Некоторый конфуз вы­шел из-за Вероники, тогдашней жены Мохаммеда — во время поездки в Ташкент она была за­мечена в мето­дичном сгре­бании в сумочку столового сереб­ра во время банкетов. Впрочем, тактичные уз­бекские товарищи пред­почли закрыть глаза на этот прискорбный факт. Увы, дружба Али с СССР оказалась недол­гой. Боксер резко осу­дил вторжение советс­ких войск в Афганистан и надолго стал персо­ной нон грата.

Луисвилл, Кентукки. Мохаммед Али и его жена Лонни в субботу, 14 января 2012 года.