Герой Олимпа. Барон Пьер де Кубертен

Французский историк и педагог — вот что энциклопедии сообщают о человеке,придумавшем современные Олимпийские игры. Сочетание необычное — Пьер де Кубертен не был преподавателем истории. Он выбрал для себя стезю апостола, апостола своей собственной религии, для которой сам же и придумал название — олимпизм.

Легенда

Фигура Пьера де Кубертена зани­мает странное место в общественном сознании. С одной стороны, его имя знают буквально все (за исключени­ем разве что заклятых «спортонена- вистников»). Мы говорим Кубертен — подразумеваем Олимпиада, говорим Олимпиада… ну и так далее. Телевизи­онный комментатор, ведущий транс­ляцию с церемонии открытия очеред­ной Олимпиады, несколько десятков раз повторит эту фамилию и уж точ­но найдет время, чтобы полностью пе­ресказать историю о том, как в конце XIX века Пьер де Кубертен предпринял титанические усилия для возрождения древнегреческой традиции раз в че­тыре года собираться в Олимпии для спортивных состязаний.

Барон де Кубертен постоянно пропагандировал езду на велосипеде в качестве полезного, развивающего телесные силы занятия. Велоспорт был включен в список олимпийских дисциплин на первой же Олимпиаде в 1896 году

С другой сто­роны, фигура Кубертена как истори­ческого деятеля всегда остается слов­но в дымке. Зачем ему нужны были Олимпиады? Кто он был? Бескорыст­ный энтузиаст? Идеалист? Или все-та- ки прагматик, пропагандировавший массовый спорт? При чем тут его ин­терес к истории и политике? Наконец, почему он называл спорт религией?

От телекомментаторов ответов на эти вопросы не услышишь, зато, если коп­нуть чуть глубже, тут же натыкаешь­ся на целый клубок противоречий. Некоторые называют Кубертена «одним из самых талантливых, энергич­ных и образованных людей своего вре­мени», это преувеличение — в конце XIX века и без Кубертена хватало гени­ев, титанов мысли и преобразователей общества. Другие вешают на барона ярлык чуть ли не «приспешника нацис­тов», что тоже ложь — очевидно, Пьер де Кубертен не имел никакого отноше­ния к национал-социалистам хотя бы потому, что последние годы жизни провел в нейтральной Женеве и умер в 1937 году. И это крайности, а меж­ду ними — всевозможные теории, ин­терпретации, домыслы и фантазии, за которыми сложно увидеть реально­го человека.

Ущемленная гордость

Пьер де Фреди, барон де Кубер­тен появился на свет 1 января 1863 го­да. Семья — известный и уважаемый во Франции аристократический род, причем с достаточно большим состо­янием. Детство Пьер провел в замке в Нормандии, учился в иезуитском колледже в Париже, дальше молодо­го отпрыска знатного рода ждало са­мое блестящее образование. Однако тут в биографии Кубертена появля­ются первые противоречия.

Заседание первого Олимпийского комитета 1 июня 1896 года (справа). Барон де Кубертен сидит первый слева, рядом с ним грек Деметрий Викелас и представитель России Буловский.

Точно из­вестно, что родители определили Пье­ра в престижную военную академию Сен-Сир, и вроде бы он там даже начал учиться, но быстро решил, что воен­ная карьера — не для него.

Современ­ные почитатели Кубертена объясняют это решение врожденным пацифизмом барона. Но Кубертен никогда не под­вергал сомнению ценность деятель­ности военных и высочайший, по его мнению, престиж армии. Например, единственная спортивная дисципли­на, которую придумал и представил на Олимпиаде 1912 года лично Пьер де Кубертен, изначально называлась «офицерское олимпийское пятиборье». Офицеры того времени должны были прекрасно ездить верхом, фехтовать, стрелять, бегать и плавать — отсюда и виды современного пентатлона (сам Кубертен в молодости преуспел во всех этих видах спорта, так что физподготовка у него была вполне «военная»).

Памятные медали в честь Зимних Олимпийских игр в Альбертвилле 1992 года, с изображением самого основателя олимпийского движения

Почему же молодой Пьер бросил академию и пошел учиться в знамени­тую Сорбонну? Ответ на этот вопрос кроется в событиях 1870-71 годов, ко­торые определили настроения и атмос­феру во всем французском обществе последующих лет. А случилось вот что: Франция потерпела очередное чувс­твительное поражение на поле брани, на этот раз в войне с Пруссией. Карье­ра военного в проигравшей армии Ку­бертена не интересует, он претенду­ет на большее. Энергичный молодой представитель французской элиты, ка­ковым, несомненно, ощущал себя Пьер де Кубертен, знает собственный ре­цепт возрождения Франции и борьбы со всеобщим пессимизмом, равноду­шием и чувством ущемленной гордос­ти. Для этого стране нужны «новые лю­ди» — сильные, ловкие, всесторонне развитые, — и тогда Франция объеди­нит вокруг себя всю Европу, а может, и весь мир.

Равнение на Англию

Очевидный национализм юного Кубертена — еще одна загадка для совре­менных исследователей, которым при­ходится объяснять, как это сочеталось с кубертеновским же интернациона­лизмом. Систему воспитания молоде­жи и даже сами Олимпиады (!) Кубер­тен первоначально рассматривал не как самоцель, а как инструмент внут­ренней политики.

Первые Олимпийские игры прошли в столице Греции Афинах в 1896 году и начались с отмены указа императора Феодосия, запретившего Игры в 304 году. После этого стартовали привычные нам олимпийские соревнования с той лишь разницей, что состязались атлеты всего в 9 видах спорта. В ту Олимпиаду было разыграно 43 комплекта наград

В 17 лет Кубертен еще только выра­батывает собственное мировоззрение, идеи «нового человека» и «единого ми­рового сообщества» витают в воздухе.

В соседней Германии приблизитель­но в то же время Ницше придумыва­ет своего «сверхчеловека», в Варшаве изобретают универсальный язык об­щения эсперанто, еще чуть дальше гос­подин Ульянов собирается идти к новому обществу «своим путем», а в Индии мистер Вивекананда готовится к по­ездке в Америку, чтобы очаровать там всех идеями единения религий.

На этом фоне Кубертена можно на­звать прагматиком и даже консервато­ром: он против потрясения основ об­щества, он лишь предлагает изменить систему воспитания детей и подрост­ков. В Сорбонне Кубертен изучает по­литику и юриспруденцию, но не ста­новится ни политиком, ни юристом. Зато проявляет интерес к истории, но в ее современном аспекте: его инте­ресует только родная Франция и при­чины ее упадка в XIX столетии. Там же, в Сорбонне, под влиянием своего на­ставника, философа Ипполита Тэна, он делает главный идейный выбор — его идеалом становится англосак­сонская система воспитания детей с ее стремлением к балансу духовного и физического развития. Последующие семь лет Кубертен почти полностью проведет в путешествиях по Англии, Америке и Канаде.

Относительно визита Пьера де Кубертена в частную школу Рагби есть романтическая легенда: якобы он пое­хал туда ради какой-то горячей ирлан­дки, которая его отвергла. К счастью для Кубертена, он нашел там нечто большее. Школа Рагби всемирно извес­тна сейчас как прародительница рег­би и самого футбола, но мало кто зна­ет, что культивировался в школе спорт сознательно — благодаря директо­ру, известнейшему английскому педа­гогу и реформатору Томасу Арнольду. 

То ли войны останавливались на время олимпиад, то ли олимпиады были подготовкой к очередным войнам.

За полвека до Кубертена Арнольд на­чал использовать групповые спортив­ные игры как инструмент воспитания и дисциплины. Кубертеновские кон­цепции «педагогики спорта», «атле­тического воспитания» и даже «фэйр плей» — все из Рагби. Вооруженный знаниями, Кубертен пишет несколько работ на тему реформы французских школ по примеру английских и лич­но начинает создавать у себя на родине спортивные общества.

В Англии же Пьер де Кубертен на­ткнулся и на другую счастливую идею. В 1889 году он получил приглаше­ние на Уэнлокские Олимпийские иг­ры в маленьком городке Мач Уэнлок, в Шропшире. Проводились они ежегод­но с1850 года, а их инициатором был местный доктор Уильям Пенни Брукс.

К моменту приезда Кубертена детище Брукса приобрело общебританс­кий статус, на игры съезжались более 10 тысяч зрителей, а сам Брукс да­же вел (хотя и безуспешно) переписку с греческим монархом о возможности проведения международных Олимпи­ад в Афинах.

В борьбе с Грецией

Надо отдать должное Кубертену: он никогда не скрывал своего замыс­ла под старой вывеской «Олимпиа­да» организовать совершенно новое, наполненное особым смыслом дейс­тво. Легенда о соревнованиях в древ­негреческой Олимпии была хорошо из­вестна в XIX веке (правда, историки так и не пришли к единому мнению: то ли войны останавливались на время олимпиад, то ли олимпиады были под­готовкой к очередным войнам). Пьер де Кубертен придал Олимпийским иг­рам не спортивное, не военное, а обще­человеческое значение. Для Кубертена Олимпиады — это идеология, а не соревнования. Олим­пийский фестиваль спорта был при­зван венчать систему духовно - физического воспитания «новых людей», разработанную Кубертеном и внедряв­шуюся им во Франции с помощью про­паганды массового спорта.

Греки попыталась «присвоить» Олимпиады, объявив, что сами готовы проводить их каждые четыре года

Так появи­лись и олимпийский принцип «главное не победа, а участие», и лозунг «спорт для всех», и неприятие Кубертеном профессиональных спортсменов. Бо­лее того, Кубертен идет дальше и объ­являет олимпийское движение «рели­гией со своей церковью, догматикой, культом». Собственноручно созда­ет «священные писания» новой рели­гии — Олимпийскую хартию и текст клятвы олимпийцев. Высший иде­ал олимпизма — стремление к совер­шенству и полная гармония личности и общества; его принципы — элитар­ность, равенство шансов, стремление к успеху, честная игра (фэйр плэй), ры­царский дух, интернациональность и полная независимость олимпийского движения; форма — регулярные спор­тивные торжества.

С формы Пьер де Кубертен и на­чал. В 1892 году он публично объявля­ет о своей идее проводить регулярные Олимпийские игры, уже в 1894 году со­здается Международный олимпийский комитет, а первая Олимпиада назна­чается на 1896 год. Больше всего про­блем у Кубертена возникло с потомками древних греков. Греция сначала настояла на том, чтобы возрождение Олимпийских игр произошло в Афи­нах (известно, что сам барон настаи­вал на кандидатуре Парижа, но усту­пил, и его имя даже не упоминалось среди организаторов первых игр). А за­тем греки и вовсе попыталась «при­своить» Олимпиады, объявив, что сами готовы проводить их каждые че­тыре года. Но тут уж у Кубертена на­шлись контраргументы: Греция, раз­дираемая войнами, еле сводила концы с концами, а барон мало того что сам финансировал игры, так еще и предло­жил совмещать их со сверхпопулярными в то время Всемирными выставка­ми. В 1900 году так и сделали. Но как раз вторая, парижская Олимпиада едва не окончилась провалом: технический прогресс в тот момент интересовал публику больше идеалов олимпизма. Олимпийское движение уверенно вста­ло на ноги только к 1912 году: игра­ми в Стокгольме остались довольны и участники, и организаторы, и пуб­лика. И сам Кубертен! Именно в Сток­гольме программа Олимпиады впер­вые включала не только спортивные соревнования, но и конкурс искусств, в котором одну из золотых медалей завоевали авторы «Оды спорту» Оро и Эшбах (вскоре открылось, что это псевдоним самого Кубертена).

Семейный крах

В отличие от успехов в публич­ной деятельности, личная жизнь Пье­ра де Кубертена обернулась катаст­рофой. В 32 года он женился на Мари Ротан, дочери друзей семьи Кубертенов, и пару лет они прожили в счаст­ливом союзе. Вскоре после рождения их первенца случилась беда: по вине родителей маленький Жак стал инва­лидом.

В 1902 году родилась дочь Рене. Движимая комплексом вины за сына, Мари полностью контролировала каж­дый шаг девочки, в то время как заня­тый своими прожектами отец отсутс­твовал в жизни дочери. Рене выросла психически неуравновешенным чело­веком; она так и не вышла замуж.

Практика Олимпийских игр все больше расходилась с первоначальным замыслом: туда допустили женщин

Раз­рыв между Пьером и Мари произошел в 20-х годах, когда оказалось, что ба­рон полностью растратил свое состояние на организацию Олимпиад, конфе­ренций и публикацию книг.

Несостоявшаяся религия

Отставка Пьера де Кубертена с пос­та президента Международного олим­пийского комитета в 1925 году была объявлена задолго и тщательно им го­товилась. Причин отставки было мно­го. Кубертен находился на пороге бан­кротства: вскоре он не сможет даже оплачивать себе проезд до места про­ведения следующих Олимпиад. Но еще большую роль сыграло то, что Кубер­тен — при всей его славе — считал се­бя непонятым и недооцененным. Ма­ло кто принимал всерьез его новую религию. Практика Олимпийских игр все больше расходилась с первоначаль­ным замыслом: вначале туда допусти­ли женщин (Кубертен считал женский спорт «неэстетичным»), затем встал вопрос об участии профессиональ­ных спортсменов. Для барона на пер­вый план выходит вопрос олимпий­ских ритуалов: «Олимпийские игры могут выделиться на фоне обычной се­рии мировых чемпионатов и превра­титься во всеохватное философское учение только благодаря блеску мощ­ной символики».

Кубертен уединился в Лозанне, воз­вратился к историческим штудиям и принялся за мемуары. Казалось, его апостольская миссия окончилась провалом, но совершенно неожиданно и сами собой у барона нашлись новые мощные единомышленники — нацист­ская Германия.

Отношения Кубертена с нацис­тами — до сих пор тема непростая и до конца не проясненная.Пришед­ший в 1933 году к власти Гитлер сом­невался в необходимости проведе­ния в Берлине Олимпиады в 1936 году, но по совету Геббельса согласился.

В области спорта нацистская идеоло­гия — культ здоровья и физическо­го развития молодежи — расходилась с кубертеновской лишь в одном, в воп­росе о расовой дискриминации. Зато общей была любовь к ритуалам: в этом отношении Олимпийское движение многое позаимствовало у нацистской Германии. Организацией игр в Берлине зани­мался профессор, спортивный функци­онер еще со времен веймаровской Гер­мании, Карл Дим, которого Кубертен называл своим «гениальным другом».

Карл Дим придумал ритуал зажже­ния олимпийского огня в Олимпийс­кой роще, факельную эстафету по не­скольким странам и затем по разным областям Германии, а также разрабо­тал помпезные церемонии открытия и закрытия игр. Впервые была пост­роена специальная Олимпийская де­ревня для спортсменов, и впервые иг­ры транслировались в прямом эфире по телевидению. На олимпийском ста­дионе был установлен олимпийский колокол.

Кубертен не изменил своему прави­лу последних лет и не поехал на Олим­пиаду в Берлин, но записал радиопри­ветствие ее участникам, в котором повторил, что «Олимпиады должны быть вне политики», и осудил тех, кто призывал к бойкоту Игр. Известно, что Адольф Гитлер одобрил выделение гранта Кубертену в 10 тысяч рейхсма­рок (около полумиллиона современ­ных долларов) и организацию Между­народного олимпийского института, в котором должен был храниться архив барона. Впрочем, для самого Пьера де Кубертена это уже не имело большого значения: 2 сентября 1937 года он не­ожиданно скончался во время прогул­ки недалеко от своего нового дома в Женеве. Именно Карл Дим выполнил последнюю волю Кубертена: через пол­года после его похорон из могилы было извлечено сердце барона и торжествен­но перезахоронено в Олимпийской ро­ще в Греции.

Памятник в американском городе Атланта, столице летней Олимпиады 1996 года